Одетта де Шамдивер, фаворитка поневоле/Воспоминание пятое. Гибель Франции

Версия 16:54, 1 августа 2019

Гибель Франции

Время Одетты

Решение необходимо

Иоланда Арагонская. Неизвестный художник «Встреча Людовика Анжуйского и его супруги с будущим зятем - Карлом, графом Понтье». — Жан Фруассар «Хроники». - ок. 1475 г. - Français 2645, fol. 321v. - Национальная библиотека Франции, Париж.

Переход Парижа в другие руки, похоже, ничего не меняет в размеренной жизни королевского дворца. Одетта по-прежнему ходит за своим больным, и столь же привычно не задает лишних вопросов. Удивительно, что ее, бургундку, не трогают, и не пытаются заменить кем-либо из своих людей. Вряд ли можно предполагать, что граф Арманьяк, в это время всесильный и распоряжающийся в Париже единственно по собственной прихоти посчитался с тем, что «маленькая королева» как-никак спасла жизнь брату его ближайшего соратника… нового временщика вряд ли занимали подобные сантименты.

Одетта была не опасна, и в то же время ее удаление из дворца не могло принести никаких ощутимых выгод. Надо сказать, что при всех достаточно отталкивающих чертах своего характера, Арманьяк не был склонен к жестокости без причины и смысла, нам несложно будет представить, как этот грубый солдафон пожал плечами и с чисто гасконской прямотой изрек — да черт с ней! В самом деле, за высокопоставленным пациентом все равно требовался постоянный присмотр, Одетта прекрасно справлялась с этой ролью… пусть делает это и дальше! Будет передавать сведения своему феодальному господину? Здесь Арманьяк был уверен, что все входы и выходы из Парижа перекрыты намертво, так что не проскочит даже мышь — и надо сказать, был полностью прав. Конец его власти придет из удара изнутри. Но не будем забегать вперед.

Впрочем, и сам король в это время, практически потеряв уже всякую связь с реальностью, окончательно превратился в почетного пленника; по приказу временщика никто не имел права без прямого на то приказа или разрешения посещать королевскую персону, да и самого — уже бывшего властелина вынимали из золотой клетки только для того, чтобы заставить подписать очередное творение всесильного графа, после чего немедленно водворяли обратно. Впрочем, жизнь во дворце, даже в столь непростых условиях, имела немалый плюс: Одетта, как и ее венценосный пациент могли чувствовать себя в достаточной безопасности, и не беспокоиться об удовлетворении голода и жажды.

Между тем, в самом Париже нарастала всеобщая озлобленность, вызванная откровенно самоубийственной политикой Арманьяка в деле собирания налогов, временщик, что называется, драл с живого и мертвого, подавляя неизбежное возмущение с помощью открытого террора. Одетте пришлось увидеть, как 15 апреля 1417 года ее прежнюю покровительницу — королеву Изабеллу отправили в ссылку в Тур по надуманному (скорее всего) обвинению в супружеской неверности, после чего ее богатая казна немедля перекочевала в руки временщика. Будем справедливы к графу Арманьяку, сделано это было не из соображений банальной жадности: содержание наемной армии требовало постоянных денежных вливаний, так что едва не любая разумная (по тому времени) сумма немедленно исчезала в никуда.

Впрочем, осенью все того же непростого года, Одетте предстоит снова сыграть исключительно важную роль в истории Франции, роль, которая по понятным причинам, остается никем незамеченной в тиши дворца. Это осенью в Париж без лишнего шума прибывает королева Иоланда Арагонская, в супружестве — герцогиня Анжуйская. Историки расходятся между собой во мнении, была ли королевская сиделка ранее знакома с этой удивительной женщиной. Иоланда не была в Париже со времени своего замужества в 1400 году, когда наша героиня по всей видимости, не только не успела занять свой ответственный пост, но и вовсе появиться в столице Франции. Однако ничего не знать об Иоланде, чья дочь была просватана за дофина Франции Карла, наша героиня вряд ли могла. Положим, в эти годы Иоланда большую часть времени проводила в своих владениях, подарила мужу четверых детей, и управляла его многочисленными владениями в то время, когда Людовик Анжуйский губил свое здоровье и армию в бессмысленных попытках отвоевать королевство Неаполитанское, чья правительница когда-то признала своим наследником его отца, но была свергнута с престола очередным узурпатором и кончила бесславной смертью.

По сути дела, до конца жизни супруга Иоланда практически не проявляла себя, зато овдовев, немедленно направила всю свою недюжинную волю и столь же немалые политические способности на то, чтобы утвердить престол за своим будущим зятем. Забегая вперед скажем, что это удастся ей в полной мере, и после многих лет изматывающих усилий, ей удастся превратить изначально безвольного Карла VII в зрелого политика и солдата, которому предстоит триумфально закончить войну.

Второй незаметный подвиг во имя Франции

По сути дела, до конца жизни супруга Иоланда практически не проявляла себя, зато овдовев, немедленно направила всю свою недюжинную волю и столь же немалые политические способности на то, чтобы утвердить престол за своим будущим зятем. Забегая вперед скажем, что это удастся ей в полной мере, и после многих лет изматывающих усилий, ей удастся превратить изначально безвольного Карла VII в зрелого политика и солдата, которому предстоит триумфально закончить войну.

Однако, все это еще в будущем, пока же Иоланда не привлекая к себе ненужного внимания, появляется во дворце. Формально она принадлежит к «арманьякской» партии, и посему, беспрепятственно проникает в запертые покои несчастного больного. Высокая, статная, в черном вдовьем наряде, она пришла сюда не за милостью или деньгами — задача Иоланды куда более важна, хотя и незаметна для постороннего глаза. Дело в том, что воспользовавшись ссылкой королевы (для Арманьяка этот промах непростителен, и в скором времени его погубит!) англичане тут же заполонили страну слухами о том, что дофин Франции «на самом деле» был рожден в прелюбодеянии, и, говоря современным слогом, его «биологическим отцом» является вальяжный королевский брат, герцог Орлеанский, как мы помним, предательски убитый по соседству с отелем королевы на улице Вьей-дю-Тампль.

Подобные происки необходимо пресечь в зародыше, и потому Иоланда несет с собой соответствующие бумаги, которые королю предстоит заверить своей подписью, окончательно утверждая за сыном право на французский престол. Обе женщины почти немедленно находят общий язык, и пожалуй, в первый и последний раз Одетта пускает в ход свою власть над несчастным безумцем. К приходу Иоланды король уже полностью подготовлен, проинструктирован и обучен как себя вести, драгоценный пергамент без лишних разговоров скрепляется королевской подписью, и вслед за тем под надежной охраной отправляется в Анжер, столицу анжуйского герцогства, где будет в полной безопасности от происков бургундцев и англичан.

Ход мыслей нашей героини, пожалуй, несложно понять: больше десяти лет у постели несчастного безумца давно убедили ее — надежды нет, и не существует средства, чтобы вернуть больному разум хотя бы на достаточно долгое время. Посему, для уставшей от буйства временщников страны оставалась одна реальная надежда: Карл, дофин Франции, способный, когда придет в мало-мальски самостоятельный возраст, взять власть в свои руки, и соответственно призвать к порядку обе враждующие партии, не в меру успевшие расходиться при безвольном «правлении» отца. Вполне возможно, что трезвомыслящая Одетта понимала, что чудес и в этом случае ждать не стоит, и потребуется какое-то время, пока вокруг этого (пока еще слабого) центра законной власти не сплотятся те, кто устал от бесчинств и грабежей, в которых в равной степени провинились оба временщика.

В любом случае, определенный риск существовал и сейчас: граф Арманьяк вряд ли готов был уступить даже законному монарху; и посему, все дело требовалось обставить так, чтобы по минимуму привлечь к себе ненужное внимание. Однако, Иоланда была в достаточной мере хладнокровна и отважна, а что касается Одетты, на ее молчаливую поддержку возможно было полагаться с полнейшей уверенностью. Посему, несмотря на все потенциальные опасности, драгоценный документ беспрепятственно оказался в Анжере, где добыть его из дворца королевы Иоланды ни одной из противоборствующих сторон уже не было возможности. Придет время, и эта бумага сыграет свою роль в истории страны, пока же, она ждет своего часа, а наша героиня занимается привычным делом — утешает, развлекает и успокаивает. В самом деле, в искусстве молчаливого ожидания с королевской фавориткой вряд ли кто мог соперничать, и это умение оказалось именно в это время более чем востребовано.

А между тем тучи над «арманьякским Парижем» сгущались все более, и не видеть приближающейся грозы мог разве что человек уж совсем недалекий. Выпустив из рук королеву Арманьяк совершил первую из тем ошибок, которые вскорости приведут его к мучительному и бесславному концу. Наскучив однообразной жизнью узницы и понимая, что не существует другого пути вырваться из плачевного положения, в котором она оказалась по милости временщика, Изабелла Баварская, переступив через свою гордость, согласилась принять помощь бывшего врага. Отправленный для спасения венценосной узницы бургундский отряд легко разогнал стражу, и с триумфом доставил августейшую пленницу в Труа.

Вряд ли Одетта могла не знать, что ее бывшая покровительница, отныне почетная пленница бургундского герцога, рассылает по городам и весям многочисленные письма с приказами не повиноваться парижскому правительству, но почитать единственной законной властью ее саму, и конечно же, герцога Жана, готового в случае своего закрепления у власти освободить подданных от всех и всяческих налогов… очередные красивые слова, за которыми, как водится ничего не стояло и стоять не могло.

Впрочем, времени на рассуждения уже не было — события неслись галопом; понимая, что никакой отпор англичанам невозможен до тех пор, пока страну разрывает пополам гражданская война, Иоланда Арагонская со всей настойчивостью добивалась примирения обеих партий ради отпора общему врагу. Очередные переговоры в монастыре Ла Томб, по соседству с крупным городом Монтеро (в скором времени место это приобретет надолго зловещую славу…) увенчались пусть частичным, но все же успехом. Герцог Бургундский обязался прекратить всяческие враждебные действия против соперничающей партии, и даже начать борьбу с англичанами при условии, что ему позволят наконец въехать в Париж и занять подобающее ему как принцу крови, место в королевском совете.