Одетта де Шамдивер, фаворитка поневоле/Воспоминание пятое. Гибель Франции

Материал из Wikitranslators
Перейти к: навигация, поиск
Воспоминание четвертое. Мятеж "Одетта де Шамдивер, фаворитка поневоле" ~ Воспоминание четвертое. Мятеж
автор Zoe Lionidas
Воспоминание шестое. Серый монах




Содержание

Гибель Франции

Время Одетты

Решение необходимо

Bernard d-Armagnac Fr 4985 Folio 111verso BNF1.png
Бернар д'Арманьяк, новый хозяин Франции.
Неизвестный художник «Граф д'Арманьяк». — Жиль де Бувье «Армориал Жиля де Бувье». - XV в. - Français 4985 fol. 111v. - Национальная библиотека Франции, Париж.

Переход Парижа в другие руки, похоже, ничего не меняет в размеренной жизни королевского дворца. Одетта по-прежнему ходит за своим больным, и столь же привычно не задает лишних вопросов. Удивительно, что ее, бургундку, не трогают, и не пытаются заменить кем-либо из своих людей. Вряд ли можно предполагать, что граф Арманьяк, в это время всесильный и распоряжающийся в Париже единственно по собственной прихоти посчитался с тем, что «маленькая королева» как-никак спасла жизнь брату его ближайшего соратника… нового временщика вряд ли занимали подобные сантименты.

Одетта была не опасна, и в то же время ее удаление из дворца не могло принести никаких ощутимых выгод. Надо сказать, что при всех достаточно отталкивающих чертах своего характера, Арманьяк не был склонен к жестокости без причины и смысла, нам несложно будет представить, как этот грубый солдафон пожал плечами и с чисто гасконской прямотой изрек — да черт с ней! В самом деле, за высокопоставленным пациентом все равно требовался постоянный присмотр, Одетта прекрасно справлялась с этой ролью… пусть делает это и дальше! Будет передавать сведения своему феодальному господину? Здесь Арманьяк был уверен, что все входы и выходы из Парижа перекрыты намертво, так что не проскочит даже мышь — и надо сказать, был полностью прав. Конец его власти придет из удара изнутри. Но не будем забегать вперед.

Впрочем, и сам король в это время, практически потеряв уже всякую связь с реальностью, окончательно превратился в почетного пленника; по приказу временщика никто не имел права без прямого на то приказа или разрешения посещать королевскую персону, да и самого — уже бывшего властелина вынимали из золотой клетки только для того, чтобы заставить подписать очередное творение всесильного графа, после чего немедленно водворяли обратно. Впрочем, жизнь во дворце, даже в столь непростых условиях, имела немалый плюс: Одетта, как и ее венценосный пациент могли чувствовать себя в достаточной безопасности, и не беспокоиться об удовлетворении голода и жажды.

Между тем, в самом Париже нарастала всеобщая озлобленность, вызванная откровенно самоубийственной политикой Арманьяка в деле собирания налогов, временщик, что называется, драл с живого и мертвого, подавляя неизбежное возмущение с помощью открытого террора. Одетте пришлось увидеть, как 15 апреля 1417 года ее прежнюю покровительницу — королеву Изабеллу отправили в ссылку в Тур по надуманному (скорее всего) обвинению в супружеской неверности, после чего ее богатая казна немедля перекочевала в руки временщика. Будем справедливы к графу Арманьяку, сделано это было не из соображений банальной жадности: содержание наемной армии требовало постоянных денежных вливаний, так что едва не любая разумная (по тому времени) сумма немедленно исчезала в никуда.

Впрочем, осенью все того же непростого года, Одетте предстоит снова сыграть исключительно важную роль в истории Франции, роль, которая по понятным причинам, остается никем незамеченной в тиши дворца. Это осенью в Париж без лишнего шума прибывает королева Иоланда Арагонская, в супружестве — герцогиня Анжуйская. Историки расходятся между собой во мнении, была ли королевская сиделка ранее знакома с этой удивительной женщиной. Иоланда не была в Париже со времени своего замужества в 1400 году, когда наша героиня по всей видимости, не только не успела занять свой ответственный пост, но и вовсе появиться в столице Франции. Однако ничего не знать об Иоланде, чья дочь была просватана за дофина Франции Карла, наша героиня вряд ли могла. Положим, в эти годы Иоланда большую часть времени проводила в своих владениях, подарила мужу четверых детей, и управляла его многочисленными владениями в то время, когда Людовик Анжуйский губил свое здоровье и армию в бессмысленных попытках отвоевать королевство Неаполитанское, чья правительница когда-то признала своим наследником его отца, но была свергнута с престола очередным узурпатором и кончила бесславной смертью.

По сути дела, до конца жизни супруга Иоланда практически не проявляла себя, зато овдовев, немедленно направила всю свою недюжинную волю и столь же немалые политические способности на то, чтобы утвердить престол за своим будущим зятем. Забегая вперед скажем, что это удастся ей в полной мере, и после многих лет изматывающих усилий, ей удастся превратить изначально безвольного Карла VII в зрелого политика и солдата, которому предстоит триумфально закончить войну.

Второй маленький подвиг во имя Франции

Yolandadearagon.jpg
Иоланда Арагонская.
Неизвестный художник «Встреча Людовика Анжуйского и его супруги с будущим зятем - Карлом, графом Понтье». — Жан Фруассар «Хроники». - ок. 1475 г. - Français 2645, fol. 321v. - Национальная библиотека Франции, Париж.

По сути дела, до конца жизни супруга Иоланда практически не проявляла себя, зато овдовев, немедленно направила всю свою недюжинную волю и столь же немалые политические способности на то, чтобы утвердить престол за своим будущим зятем. Забегая вперед скажем, что это удастся ей в полной мере, и после многих лет изматывающих усилий, ей удастся превратить изначально безвольного Карла VII в зрелого политика и солдата, которому предстоит триумфально закончить войну.

Однако, все это еще в будущем, пока же Иоланда не привлекая к себе ненужного внимания, появляется во дворце. Формально она принадлежит к «арманьякской» партии, и посему, беспрепятственно проникает в запертые покои несчастного больного. Высокая, статная, в черном вдовьем наряде, она пришла сюда не за милостью или деньгами — задача Иоланды куда более важна, хотя и незаметна для постороннего глаза. Дело в том, что воспользовавшись ссылкой королевы (для Арманьяка этот промах непростителен, и в скором времени его погубит!) англичане тут же заполонили страну слухами о том, что дофин Франции «на самом деле» был рожден в прелюбодеянии, и, говоря современным слогом, его «биологическим отцом» является вальяжный королевский брат, герцог Орлеанский, как мы помним, предательски убитый по соседству с отелем королевы на улице Вьей-дю-Тампль.

Подобные происки необходимо пресечь в зародыше, и потому Иоланда несет с собой соответствующие бумаги, которые королю предстоит заверить своей подписью, окончательно утверждая за сыном право на французский престол. Обе женщины почти немедленно находят общий язык, и пожалуй, в первый и последний раз Одетта пускает в ход свою власть над несчастным безумцем. К приходу Иоланды король уже полностью подготовлен, проинструктирован и обучен как себя вести, драгоценный пергамент без лишних разговоров скрепляется королевской подписью, и вслед за тем под надежной охраной отправляется в Анжер, столицу анжуйского герцогства, где будет в полной безопасности от происков бургундцев и англичан.

Ход мыслей нашей героини, пожалуй, несложно понять: больше десяти лет у постели несчастного безумца давно убедили ее — надежды нет, и не существует средства, чтобы вернуть больному разум хотя бы на достаточно долгое время. Посему, для уставшей от буйства временщников страны оставалась одна реальная надежда: Карл, дофин Франции, способный, когда придет в мало-мальски самостоятельный возраст, взять власть в свои руки, и соответственно призвать к порядку обе враждующие партии, не в меру успевшие расходиться при безвольном «правлении» отца. Вполне возможно, что трезвомыслящая Одетта понимала, что чудес и в этом случае ждать не стоит, и потребуется какое-то время, пока вокруг этого (пока еще слабого) центра законной власти не сплотятся те, кто устал от бесчинств и грабежей, в которых в равной степени провинились оба временщика.

В любом случае, определенный риск существовал и сейчас: граф Арманьяк вряд ли готов был уступить даже законному монарху; и посему, все дело требовалось обставить так, чтобы по минимуму привлечь к себе ненужное внимание. Однако, Иоланда была в достаточной мере хладнокровна и отважна, а что касается Одетты, на ее молчаливую поддержку возможно было полагаться с полнейшей уверенностью. Посему, несмотря на все потенциальные опасности, драгоценный документ беспрепятственно оказался в Анжере, где добыть его из дворца королевы Иоланды ни одной из противоборствующих сторон уже не было возможности. Придет время, и эта бумага сыграет свою роль в истории страны, пока же, она ждет своего часа, а наша героиня занимается привычным делом — утешает, развлекает и успокаивает. В самом деле, в искусстве молчаливого ожидания с королевской фавориткой вряд ли кто мог соперничать, и это умение оказалось именно в это время более чем востребовано.

А между тем тучи над «арманьякским Парижем» сгущались все более, и не видеть приближающейся грозы мог разве что человек уж совсем недалекий. Выпустив из рук королеву Арманьяк совершил первую из тем ошибок, которые вскорости приведут его к мучительному и бесславному концу. Наскучив однообразной жизнью узницы и понимая, что не существует другого пути вырваться из плачевного положения, в котором она оказалась по милости временщика, Изабелла Баварская, переступив через свою гордость, согласилась принять помощь бывшего врага. Отправленный для спасения венценосной узницы бургундский отряд легко разогнал стражу, и с триумфом доставил августейшую пленницу в Труа.

Вряд ли Одетта могла не знать, что ее бывшая покровительница, отныне почетная пленница бургундского герцога, рассылает по городам и весям многочисленные письма с приказами не повиноваться парижскому правительству, но почитать единственной законной властью ее саму, и конечно же, герцога Жана, готового в случае своего закрепления у власти освободить подданных от всех и всяческих налогов… очередные красивые слова, за которыми, как водится ничего не стояло и стоять не могло.

Впрочем, времени на рассуждения уже не было — события неслись галопом; понимая, что никакой отпор англичанам невозможен до тех пор, пока страну разрывает пополам гражданская война, Иоланда Арагонская со всей настойчивостью добивалась примирения обеих партий ради отпора общему врагу. Очередные переговоры в монастыре Ла Томб, по соседству с крупным городом Монтеро (в скором времени место это приобретет надолго зловещую славу…) увенчались пусть частичным, но все же успехом. Герцог Бургундский обязался прекратить всяческие враждебные действия против соперничающей партии, и даже начать борьбу с англичанами при условии, что ему позволят наконец въехать в Париж и занять подобающее ему как принцу крови, место в королевском совете.

Бургундский Париж

Возвращение Жана Бесстрашного

BernardVII Armagnac francais2680 Fol260v.png
Гибель Арманьяка и его приспешников.
Мастер Английской Хроники «Убийства арманьяков на парижских улицах». — «Хроника Ангеррана де Монтреле, изложенная в сокращении». - ок. 1470-1480 гг. - Français 2860 fol. 260v. - Национальная библиотека Франции, Париж.

Измученных бесконечной распрей парижан при известии, что долгожданный мир наконец-то подписан, охватило настоящее ликование. В ночь после объявления столь доброй вести город забыл о сне и отдыхе, на улицах жгли костры, на которых жарились бычьи и бараньи туши, из городских запасов черпалось вино, музыканты играли ночь напролет, тогда как счастливые сверх всякой меры парижане лихо отплясывали под звуки задорной музыки. Впрочем, как и следовало ожидать, ликование длилось недолго. Граф Арманьяк, в это время успевший штурмом взять бургундский Санлис, при известии о том, что соратники по сути дела за его спиной, заключили мир с противником, пришел в неистовство. Бурей примчавшись в Париж, он обозвал королевский совет «предателями», и наотрез отказался поставить свою подпись под уже оформленным по всем правилам юридической науки договором. Надо сказать, политической прозорливостью граф Арманьяк никогда не отличался; сумев из всего произошедшего понять только, что его абсолютную, хотя и незаконную власть, кто-то пытается ущемить — безразлично, что в интересах Франции.

Эта ошибка станет для него последней; жестоко обманутые в своих надеждах парижане возьмутся за оружие. В считанные дни созреет очередной заговор, причем юный сын торговца железом, Перрине Леклерк и его столь же юные товарищи без всяких препон снесутся с бургундским капитаном де л’Иль-Адамом, предусмотрительно расположившемся едва ли не у стен парижской крепости.

Вряд ли Одетта не была разбужена той страшной ночью криками, грохотом и звоном оружия, когда вопя во все горло «Богородица! Бургундия!» отряд де л’Иль-Адама ворвался в город. Полусонных арманьяков по большей части вырезали по домам, те немногие, кто успел вовремя выскочить из постелей, вынуждены были искать спасения в Бастилии, где запершись, ожидали осады и боя.

Положим, «маленькая королева» как и ее семья — чистокровные бургундцы! могли чувствовать себя в относительной безопасности, а когда на следующий день суматоха наконец улеглась, понять наконец, что происходит, как и услышать новости о том, что дофин Франции сумел, спасенный немногими оставшимися верными ему людьми, бежать под защиту королевы Иоланды. 16-летняя невеста наследника, запертая в своем особняке, превратилась в почетную пленницу, которую новый победитель в междоусобной войне — Жан Бургундский, собирался продать с наибольшей для себя выгодой.

Судя по всему, Одетта знала обо всем из первых рук — так как одной из немногих фрейлин, оставшихся при Марии, дофине Франции, оказалась добрая подруга — Жанна дю Месниль, да-да, та самая, вместе с которой наша героиня скрывала от бургундского террора юного Жана Орлеанского. Теперь ситуация повторялась с пугающей неизменностью; вновь пьяные от вина и крови толпы рыскали по городу, убивая и калеча любого, кто имел неосторожность неправильно посмотреть в их сторону, или еще хуже — что-либо сказать! Последним арманьякам с огромным трудом удалось купить себе свободу, однако, чернь, раздосадованная тем, что ее лишили очередной порции жертв, вломилась в тюрьмы, выместив свою досаду на беззащитных. Среди прочих лютой смертью сгинул граф Арманьяк, которого некий доброхот, вначале приютивший, счел за лучшее выдать на милость толпы. Уже бывшего временщика выволокли прочь из тюремной камеры, где ему пришлось пробыть весьма недолго, и тут же, в тюремном дворе, повалив на землю, раздели донага, и вырезали из спины широкую полоску кожи, должную, по мнению палачей, изображать белый шарф его партии.

Уже мертвое нагое тело таскали по улицам города, и наконец, пресытившись надругательством, швырнули в выгребную яму. Грабежи и убийства как в недоброе время кабошьенского мятежа, длились месяц напролет, причем в довершение всех бед в городе началась эпидемия чумы.

Одетта получает город

Vigiles du roi Charles VII 15v.png
Бургундские войска вступают в Париж..
Марсиаль д'Овернь «Бургундские войска вступают в Париж». - «Вигилии на смерть короля Карла VII», - Fr.5054, fol. 15v - Национальная библиотека Франции, Париж.

Неизвестно, чем обернулась бы ситуация, не поспеши герцог Жан откликнуться на отчаянные просьбы тех горожан, что сумели в общем кровавом угаре хоть как-то сохранить ясность мышления.14 июля торжественно вступив в город вместе со своей коронованной союзницей, он, конечно же, поспешил нанести визит вежливости несчастному безумцу. История сохранила для нас эту сцену: Карл, уже успевший напрочь забыть обо всех «преступлениях», в которых обвиняли перед ним супругу, а также о том, что перед ним стоит убийца его собственного младшего брата, радостно приветствовал прибывших. Нам неизвестно, присутствовала ли наша героиня при столь малопочтенной сцене.

Впрочем, герцог Жан, как видно, пребывая в приподнятом настроении по случаю своей победы, пожелал наконец наградить многолетнюю и верную подругу короля, подарив ей (наконец-то!) собственный город. Конечно же, скромный городок Сен-Жан-де-Лон даже близко не мог сравниться по прибыльности с тем владением, который получила когда-то в дар любовница давно покойного королевского брата… В любом случае, семейству Шамдивер так и не пришлось воспользоваться этим даром. По причине обычного характера — неполной сохранности документов, мы не знаем, был интересующие нас годы жив честолюбивый Оден де Шамдивер, однако, с точностью можно утверждать одно: Одетта к этому времени успела значительно отдалиться от своей семьи. Когда ей придет время навсегда покинуть королевский дворец, она не вернется домой, предпочтя одиноко доживать свой короткий век в подаренном ей городе, и так же тихо скончаться, по всей видимости, так и не увидевшись с родными. О причинах этой размолвки остается только гадать, но вернее всего в данном случае речь шла о причинах политического характера. Семья оказалась, что называется, по разные стороны баррикад, обычная, к сожалению, ситуация во времена гражданской войны… Впрочем, вернемся к нашему повествованию.

Как и следовало ожидать, столица продолжала бурлить — мятеж и чума, в равной мере уничтожавшие и без того сократившееся население, вопреки многим надеждам, с появлением всенародного любимца вовсе не собирались исчезать сами собой. Более того, парижский палач папаша Капелюш, сменивший в роли народного лидера Кабоша, за это время успевшего кануть в никуда, вместе со своей кликой, обычным образом, вовсе не собирался уступать вожделенную власть никому, включая герцога Бургундского, пьяная от крови толпа продолжала безумствовать, ситуация дошла до совершенно непредставимой в прежние времена степени, когда самому Жану Бесстрашному, пытавшему обуздать вкусившую безнаказанности вольницу, представители клики со всей наглостью заявили в лицо, что он слишком мягко относится к «арманьякским предателям», и если дело так пойдет и дальше «правосудие» будет вершиться без него!…

Герцог Жан был сделан не из того теста, чтобы молча проглотить подобную обиду. Однако, действовать с помощью грубой силы против своих же потенциальных союзником хитрый бургундец не желал, и посему избрал для себя третий путь, с точки зрения дипломатии, можно сказать, гениальный. Приказав собраться народному ополчению (официально — с целью осады соседних городов, оставшихся верными «арманьякам».) Что касается самого Капелюша и его ближайших предшественников, таковых с помощью лести и уговоров «помочь герцогу в управлении городом» сумели удержать в Париже. Дальнейшее несложно было предугадать. Едва лишь Париж опустел, тем же вечером, 25 августа 1418 года верные бургундцу войска заняли стратегически важные позиции в самом городе и на стенах, после чего мятежников одного за другим без шума, сонных выволокли из постелей и препроводили в Бастилию и прочие тюрьмы, которые они столь услужливо освободили — для самих себя. Несколько дней спустя возвратившееся с пустыми руками ополчение, как обычно в таких случаях, жаждущее мести и возможности в очередной раз выместить свою досаду на невинных, поневоле остановилось перед запертыми воротами, и в гробовой тишине выслушало герцогский приказ, позволявший ему войти в город только полностью разоружившись. Таким образом, порядок в очередной раз был восстановлен, папаша Капелюш прилюдно обезглавлен на парижском рынке, причем по свидетельству анонимного Горожанина (чей дошедший для нас «Дневник» является одним из ценнейших свидетельств мыслей и настроений того времени) до последнего момента сохранял полное хладнокровие. Прочие приспешники неудавшегося хозяина Парижа без всякого шума закончили в петле или в водах Сены.

В очередной раз запертая во дворце в компании единственно своего коронованного пациента, которого необходимо было успокаивать, и отвлекать от шума и криков за окнами, Одетта была в достаточной мере защищена от разгула толпы, но не от чумы, как то было известно со времен опустошительной эпидемии XIV в., способной проникнуть даже в личные покои королевских персон. Трудно сказать, что пережила наша героиня в это время, совершенно беспомощная и лишенная всякой возможности хоть как-то повлиять на происходящее, да еще наверняка преисполненная постоянного беспокойства за жизнь подруги и ее августейшей госпожи. Нам неизвестно, насколько крепка была стража при особе принцессы, и удавалось ли Одетте пусть иногда, урывками, проникать в надежно охраняемый особняк, или же ей оставалось лишь изредка, в сопровождении нескольких вооруженных людей, на носилках или верхом, как бы невзначай взглянуть на окна, в надежде встретиться с Жанной или ее госпожой хотя бы взглядом. Документы молчат — королевская фаворитка была в этот момент далеко не самой приоритетной фигурой, чтобы отвлекаться на ее персону от куда более важных событий.

Личные инструменты