Одетта де Шамдивер, фаворитка поневоле/Воспоминание третье. Король

Версия 01:04, 28 июня 2019

Воспоминание третье. Король

Обстановка во дворце и в городе в начале нового века

Безумие короля Карла VI. Франсуа-Огюст Биар «Церемония изгнания бесов из короля Карла VI, проводимая двумя августинскими монахами» (деталь). - 1839 г. - Холст, масло - Музей Гренобля. - Гренобль, Франция.

Париж еще не знает, какой бедой обернется для него эта смерть, впрочем, неведение окажется весьма недолгим.

Место усопшего занял Жан Бургундский, тот самый паладин и светоч веры, покрывший себя неувядаемой славой в проигранной битве при Никополисе, предположительно – первый возлюбленный нашей героини.Впрочем, дела у нового герцога обстояли далеко не лучшим образом. Как мы помним, венгерская авантюра и выкуп незадачливого героя из турецкого плена практически уничтожил богатства Бургундии, и посему, Жан, получивший в память об этих событиях почетное прозвище Бесстрашного, был полон решимости поправить свои дела за счет королевской казны. Судя по всему, молодой бургундец совершенно искренне полагал, что должность регента государства и все, прилагающиеся к этому права перейдут к нему сами собой, как перешли отцовские земли и долги. Действительность оказалась, как водится, куда более прозаичной: на пути к желаемому стоял королевский брат, в свою очередь полагавший, что сама судьба вручает ему власть над королевством и всеми его богатствами. Впрочем, как покажут дальнейшие события, брат короля напрасно тешил себя надеждами на единоличную власть; даже случись герцогу Филиппу скончаться бездетным, на столь лакомый приз, как положение регента королевства, нашлись бы другие претенденты. Впрочем, обо всем по порядку.

Наступал богатый событиями 1405 год, когда молодой герцог Бургундский, в скором времени осознавший, что добром желаемого не получить, а денег на оплату наемного войска у него катастрофически не хватает, сделал неожиданно ловкий ход, сумев привлечь на свою сторону Париж, изначально относившийся к нему с вежливой благожелательностью, как к отпрыску уважаемого государственного деятеля. Посему, в качестве первого шага, как о том свидетельствует хронист Пентуэн, во все таверны города были отправлены «клеветники и низменные людишки», должные, конечно же, по секрету, рассказывать всем и каждому, желающему их слушать, что королева состоит в преступной связи с собственным деверем, и потеряв голову от любви, изводит супруга с помощью яда, вызывающего помрачение рассудка.

На улицах твердили, что королевские дети оставлены на произвол судьбы, что на вопрос, когда он в последний раз видел свою мать простодушный дофин ответствовал «Тому уже три месяца». Сколько правды и сколько вымысла обреталось в этих измышлизмах из нашего исторического далека сказать уже затруднительно, с полной уверенностью можно утверждать лишь то, что королева (искренне или притворно) в течение десяти лет упорно отказывалась верить в неизлечимость страшной болезни, поразившей ее мужа. В ход были пущены все известные в те времена средства: у постели больного собирались консилиумы лучших врачей, несчастного пользовали лекарствами на основе целебных трав, промывали носовые пазухи, стараясь подобным способом вывести прочь «дурные жидкости», во дворец приглашались даже откровенные шарлатаны (зачастую заканчивавшие на городской виселице). Из раза в раз по всей Франции служились молебны за выздоровление короля, из Парижа были изгнаны евреи, в качестве последнего, можно сказать, отчаянного, средства, принцесса Мария, одна из младших дочерей королевской пары, сразу после рождения была «обещана Богу», т.е. мать обязалась за новорожденную, что та в пятилетнем возрасте примет монашеский постриг – не помогало ничего.

Хуже, король – не то в результате бездарного лечения, не то сам по себе, во время приступов начал становиться буйным, до полусмерти избивал супругу, рвал на себе одежду, мочился и испражнялся в нижнее белье словно малый ребенок, и наконец, разносил в клочья все, до чего мог дотянуться. Дошло до того, что в приступах умопомрачения Карл Валуа отказывался от собственного имени и звания, крича, что его зовут Жорж, и герб его изображает льва, пронзенного мечом, после чего с маниакальной настойчивостью пытался стереть с посуды или уничтожать в своей комнате гербы с французскими лилиями.

Кроме того, ситуация с соперничеством обоих кузенов также дошла до высшей точки, когда в августе все того же 1405 года герцог Бургундский Жан счел для себя лучшим двинуть против Парижа свои войска, рассчитывая, по-видимому, напугать своих врагов и отнять у них всякое желание ему противиться. Надо сказать, что план этот удался лишь наполовину, т.к. охваченная паникой королева и ее союзник – Людовик Орлеанский, приказали разрушить мосты на Сене, чтобы задержать продвижение бургундской армии, однако, этому воспротивились простолюдины, которым герцог Жан раздавал самые щедрые обещания (к примеру, клятвенно обязуясь освободить всех и каждого от всех и всяческих налогов, конечно же, после окончательной победы). Неисполнимость подобных посулов никого не смущала, уж очень соблазнительно они звучали для тогдашних (и только ли тогдашних?) крестьян и ремесленников.